Василий Звягинцев - Андреевское братство [= Право на смерть]

…Разумеется, ничего больше об этой истории мне узнать не удалось. После нескольких «собеседований», которые правильнее назвать допросами, я подписал кучу бумаг, дал несколько подписок о неразглашении и до сих пор не имею понятия, удалось ли уполномоченным ведомствам выяснить что-то о загадочной цивилизации ВРАГов? Боюсь, что нет, иначе хоть какие-то слухи непременно бы просочились.

Я вообще иногда склонен думать, что пал жертвой внезапного психического расстройства. Иначе… Да что иначе? В шкафу у меня висит форменный китель с тремя нарукавными нашивками и крестиком «За отличие», врученный мне без особой огласки, как бы по совокупности заслуг перед Космофлотом. Вот и все. Жизнь научила меня не слишком задумываться о предметах, суть которых умозрительно постичь невозможно, а достоверной информации нет и не предвидится. Но вот теперь я начинаю подозревать, что и эта давняя история каким-то образом связана с ныне происходящими событиями.

Как именно — другой вопрос. Пока что общее во всех творящихся со мной и вокруг меня чудесах — это моя к ним ко всем причастность. Вроде бы достаточно искусственный силлогизм, но тем не менее… Другого пока нет и не предвидится.

С утра мои гости были в полном порядке, только Кириллов кряхтел и то и дело хватался левой рукой за бок при неловком повороте или даже глубоком вдохе. Я снова испытал опасение, не сломаны ли у него ребра (хотя какое мне, казалось бы, дело), но Герасим, еще раз его осмотрев, сказал, что ничего страшного, «зашибло сильно, а так ничего, через пару дней оклемается барин». Да и Станислав при ходьбе заметно прихрамывал.

— Так отчего вы не убежали, воспользовавшись моментом? — спросил Кириллов, пока сторож подавал плотный завтрак. — Могли бы даже, в целях повышения собственного авторитета, передать нас в руки своих коллег…

Я поднял вверх указательный палец.

— Слушайте…

Все дружно повернули головы в сторону окна. Стрельба в городе с ночи гуще не стала, но как-то расползлась, окружая центр. Слышнее всего были винтовочные выстрелы в районе трех вокзалов.

— Вот так уже часов десять погромыхивает. Откуда я знаю, что там сейчас творится? Кто, в кого и зачем? И чья берет и возьмет, тоже неизвестно. Я человек осторожный. Решил, что лучше пока в надежном месте отсидеться и на свежую голову сообразить, где теперь «патриа» и где будет более «бене»[7]. Тем более засветили вы меня… Если хоть один из тех, кто в доме был, уцелел, мне не отмазаться. Ну а с вами мы худо-бедно договорились.

Слова мои были восприняты вроде бы с пониманием, хотя Людмила по-прежнему искрила на меня своими зеленовато-карими глазами. Плохая разведчица, раз так и не научилась эмоции сдерживать. Хотя, может быть, ее истинное положение и роль в организации такого умения и не требуют.

— И что теперь? — спросил Станислав.

— Это уж ваше дело. Отдохнули, поели-попили, начинайте решения принимать. Хотите — можете уходить, а я здесь останусь, хотите — что иное предлагайте. И не забывайте, должок за вами, и за ночь он порядочно вырос.

— В каком смысле?

— В наипрямейшем. Я условия договора выполнил, сдал вам своих прежних коллег с потрохами. Как минимум вдвое сверх того, что мне от них причиталось, надеюсь с вас получить. А за спасение, лечение и ночлег с пансионом — это уж во что вы свои три жизни сами оцените… — кривляться мне было нетрудно, я вспомнил к случаю одного из своих давних приятелей и копировал его стиль поведения и манеру выражаться, хотя на ходу расцвечивал свой словарь оборотами из здешнего лексикона.

— Это он называет — сдал! — Людмила вмешалась, упорно продолжая говорить обо мне в третьем лице. — Подставил целый отряд под засаду…

Кириллов только зыркнул на нее раздраженно-недобро, а я и тут не смолчал:

— Ага, подставил! А кто предупреждал, что не отвечаю, если мышка кошке не по зубам окажется? Хотел бы подставить, где б вы сейчас были, милая мадам? Забыли уже, как вас от страха колотило, когда в машину заскакивали, Артемида-охотница? Да и прочих господ имел полную возможность… да просто предоставить собственной участи. Скажите еще, что я вас вчера за руки хватал и просил меня в плен взять. А потом уговаривал поскорее в Марьину рощу ехать. Так было, Станислав Викентьевич? Или, может, несколько иначе?

«Англичанин» молчал, видимо, соображая, как получше ответить и мне, и своей агрессивной сотруднице.

— Лучше всего будет, — продолжал я, — если вы прямо сейчас со мной рассчитаетесь, и адью. И адрес забудете, во избежание дальнейших неприятностей. Тем более что я тут тоже не задержусь. По тысяче фунтов с носа вам не обременительно будет?

Насколько я знал нынешние цены, на такую сумму можно было приобрести в Англии небольшой, но приличный домик в Лондоне и роскошный — в сельской местности. Или скромно всю жизнь существовать на проценты.

— Ну, это вы загнули, — изобразил удивленное возмущение Станислав. — Мало, что чересчур запрашиваете, так у нас с собой и десятой доли такой суммы не найдется…

— Это не вопрос. Один может за деньгами съездить, остальные здесь подождут. И счетчик включим. Час ожидания — еще сотня. Пойдет? Вы ж все время из внимания упускаете, я не идейный борец, я человек, в меру способностей зарабатывающий себе на жизнь. И только…

— Ну подождите, подождите, Игорь Моисеевич, надо же поговорить, договориться. Разумеется, сегодня обстановка совсем не та, что вчера, из данности и будем исходить, — примирительно сказал Кириллов и снова сморщился от боли.

— Травматическая невралгия, — поставил я диагноз. — Хорошо помогает перечный пластырь. Договориться я тоже не против, но исходные условия остаются прежними. Три тысячи вы мне и так и так должны, все возможные впредь услуги — по прейскуранту…

Мой скромный «Рено», основательно продырявленный пулями, чего я ночью не заметил, Герасим закатил в каретный сарай, а взамен предоставил длинную синюю «Испано-Сюизу» с полностью закрытым купе, сияющими никелем радиатором, бамперами, колесными дисками и спицами, шелковыми шторками на окнах хрустального стекла и с дипломатическим флажком Швейцарии (похожим одновременно на флаг Красного Креста) на капоте.

— Кузов бронированный, — сообщил он мне, поглаживая машину по лаковому крылу, — стекла пуленепробиваемые, шины тоже. Мотор сто сорок лошадиных сил. Под сиденьем два автомата, в кармане на левой дверце пистолет, в перчаточном ящике гранаты. Александр Иванович наказал, чтобы я проследил, бронежилет чтоб под пиджачок непременно поддели, и фуражечка вот шоферская, тоже кевларовая…